"Владимир Соловьёв: воля к истине" | Игумен Вениамин

Очень часто то, что принято называть духовностью, ассоциируется  с внутренним миром человека, с его внутренним совершенствованием. Внешняя жизнь человека при таком подходе сводится к его частной жизни: семья, друзья, работа, акции личной благотворительности.

Игумен Вениамин (Новик)

Владимир Соловьёв: воля к истине

“Ибо мы знаем, что закон духовен”

Апостол Павел (Рим.7,14)

Очень часто то, что принято называть духовностью, ассоциируется  с внутренним миром человека, с его внутренним совершенствованием. Внешняя жизнь человека при таком подходе сводится к его частной жизни: семья, друзья, работа, акции личной благотворительности. Не исключено, конечно, и самопожертвование при этом. Всё остальное: общественная жизнь, политика, экономика для такого христианина часто является внешней тяготой, неким ярмом. Ему и в голову не приходит посягать на изменение (улучшение) структур этих форм общественной жизни. (Кроме того, коммунистический лагерный режим приучил всех ”сидеть тихо”).

Для В.С.Соловьёва это было не так. Христианство он понимал как всеобъемлющий принцип бытия в целом, как начаток Царствия Божия на земле. Добро необходимо совершать не только на частном уровне, но и на всех уровнях Бытия, включая общественную жизнь.

Христос не призывал к вмешательству в общественную жизнь, к социально-политическим реформам[1]. Но означает ли это, что спустя 2000 лет христиане должны спокойно взирать на все несправедливости  в общественной жизни? За это время изменилась её структура, появились новые средства воздействия на окружающую среду, возникли начатки гражданского общества и правового государства, новые возможности объединения людей для достижения благих целей. Вообще-то существует история. Кроме того, Христос не запрещал общественную активность. Основной же Евангельский  призыв не изменился: следует любить всех людей и делать им добро. Возможно ли для совершения добра использовать новые доступные социально-политические, экономические и правовые механизмы? В.С.Соловьёв давал на этот вопрос утвердительный ответ. Он понимал саму Благую Весть как закваску, которая должна через людей преобразовать всю полноту жизни.

Христианский универсализм

В.С. Соловьёв понимал мир как одухотворённое целое, как сложную многоуровневую систему, мистическим средоточием которой являются Истина, Добро и Красота, укоренённые в Боге. Мировой исторический процесс, его судьба обусловливается не только промыслом Божиим, но и свободной волей человека. Человек несёт ответственность за настоящее и будущее мира. В.С.Соловьёв понимал Царствие Божие не только в чисто духовном (спиритуалистическо-эсхатологическом) смысле, но и в смысле земного благоустройства людей[2]. Основная идея Евангелия – это идея Царства Божия[3]. А Царство Божие включает в себя некоторую целостность, некоторую благодатную социальность. Именно такой подход он считал христианским, поскольку земной мир, согласно библейской традиции, есть творение Божие. Таким образом, в философии В.С.Соловьёва есть волевое измерение в соответствии со словами Христа о Царствии Божием, которое силою берется (Мф.11.12; Лк.16.16). В.С.Соловьёв убежденный противник чисто спиритуалистического понимания христианства, как безответственного отречения от самого духа христианства, как мистерии Боговоплощения и Богочеловечества. Христианин ответственен не только за спасение своей души, но и за то, что вокруг него происходит[4].

Соловьёв не славянофил и не западник; он именно  христианский универсалист, преодолевающий “отвлеченные начала”[5] того и другого, стремящийся объединить все лучшее из этих и других направлений под эгидой Христа. Христианство для него не частная религия для индивидуумов, пекущихся только о спасении души, а вселенская программа, последовательно проведенный принцип. Вот именно эта вселенская идея и оказывается главным препятствием для восприятия мировоззрения Соловьёва в России. Что же такое универсализм? Это - попытка увидеть в мире некие общие закономерности, увидеть должное стремление всего положительного к метафизическому (сверхприродному) центру, проще говоря - к Богу.

Такое мировоззрение в европейской традиции типологически связано с традицией платонизма, на которую наложились рационалистические идеи Просвещения, идеи прогресса[6]. Только прогресс В.С.Соловьёв понимал несколько иначе, чем прогрессисты его времени.

Социальное приложение халхидонского догмата

В.С. Соловьёв методологически проецирует структуру догмата IV Вселенского Собора (о неслиянном и нераздельном сочетании двух природ - Божественной и человеческой – в единой Личности - Богочеловеке Иисусе Христе, 451г.) на человеческое сообщество и называет это Богочеловечеством (потенциальным). Церковь и общество как две различные реалии формируют соответственно Бого-человечество. Если Богочеловечество Христа - данность, то Богочеловечество универсума - заданность. Как в человеке может совершаться преображение в соответствии с христианским идеалом,  так общество и государство могут изменяться и преображаться в соответствии с тем же идеалом. И земная Церковь и земное человеческое общество могут совершенствоваться и развиваться в сторону Богочеловечества.

Социология и философия права

Общество нельзя рассматривать только как большой организм,  только как большую семью[7], или как совокупность индивидуумов, которые должны совершенствоваться[8]. В обществе действуют и иные (часто неорганические) закономерности, для него очень важна правовая и законодательные стороны, гражданские и политические свободы. Все святыми в обществе быть не могут, поэтому необходима судебная власть, как это было ясно выражено ещё в Ветхом Завете. Закон и право необходимо формальны по определению. Возможно ли христианское осмысление этой формальности? Ведь христианство обращено, прежде всего, к душе человека? Соловьёв пытается дать христианское осмысление закона и права.

Методология В.С. Соловьёва ярко проявилась в его понимании права. Соловьёв развивает христианское понимание права, в основе которого лежит высокое представление о человеческой личности, сотворенной по образу и подобию Бога. Человек в большой степени не должен зависеть от внешних обстоятельств, и физическая смерть - это не самое страшное для него. Но отсюда не следует, что христиане не должны противодействовать всякого рода злодействам и надругательствам над человеческой личностью. Христос призывает нас прощать свои личные обиды. Но это не значит, что мы должны быть равнодушны к страданиям других людей и бездействовать. Христос призывает “не судить”, но это не означает, что мы должны отрицать институт судебной власти или просто терпеть его, как некое неизбежное зло[9]. Зло имеет много разных уровней. Имеются случаи явного зла, которые должны подлежать осуждению гражданским судом. Соловьёв выступал против псевдоаскетического  отрицания необходимости юридических принципов в социуме. Он всерьез задумался о христианской ответственности за социум, о том, что такое христианская духовность в социальной сфере. Он начал, по сути дела, создавать в России то, что в западном богословии называется “социальной этикой”.

Естественное и позитивное право

Историческая школа права, верно подметив много закономерностей, увлеклась фактологией и впала, соответственно, в позитивизм (фактопоклонство). Материалисты называют это “реализмом”. Но кроме часто весьма печальных социальных данностей, исторически несомненно обусловленных, должны быть и заданности. Куда следует двигаться? Какими должны быть ориентиры и ценности? Соловьёв не просто констатировал данности. Он тоже был реалистом, но несколько другим. Он видел не только то, что есть, но и то, что должно быть. Для него наивысшей реальностью был Бог и установленные Им принципы и законы. Идеализм В.С. Соловьёва радикальным образом отличался от лжеидеализма безрелигиозного революционного реформаторства одним существенным пунктом. В социальной философии В.С. Соловьёва Бог и человек и свобода были приняты всерьез, т.е. онтологически. Именно отношение к достоинству и правам человека (его свободам) являются пробным камнем для любых социальных теорий. Человек для Соловьёва - “второе абсолютное” (в становлении)[10]. Ориентация на истинный абсолют - Бога позволяет избегнуть ложных абсолютизаций (идолопоклонства). Для В.С. Соловьёва со-весть отражала некий высший объективный смысл, со-вместность с ним, проще говоря: голос Бога в душе человека. Для Соловьёва, как для “реалиста” в классическом философском смысле слова[11], совесть была онтологическим понятием

В.С.Соловьёв дает классическое определение права, которое правовые позитивисты до сих пор не принимают, смешивая, на что указывал Соловьёв, исторический порядок с логическим[12]: “Право есть свобода, обусловленная равенством людей.  В этом основном определении права индивидуалистическое начало свободы неразрывно связано с общественным началом равенства, так что можно сказать, что право есть не что иное, как синтез свободы и равенства”[13].

В понимании права не следует абсолютизировать ни свободу (получится анархия), ни равенство (получится принудительная уравниловка), ни принуждение (получится насилие), ни даже принцип общего блага (в ущерб отдельной личности). Поэтому Соловьёв уточняет: “Право есть исторически-подвижное определение принудительного равновесия между двумя нравственными интересами: формально-нравственным интересом личной свободы и материально-нравственным интересом общего блага”[14].

Право есть равновесие частного и общего интересов, контролируемое государством. Юридический баланс между крайними терминами этого определения Соловьёв определяет по границе норм нравственности, для всех принудительно обязательных[15].

Апофатизм свободы

Человеческое достоинство и свобода не государством даются. Источник их трансцендентен. Они - у человека изначально, от Бога, по образу которого человек сотворен. (Для неверующих - “всё от природы”). Человек древнее государства, государство вторично, оно должно создавать лишь условия для развития человека. В этом его главная задача, оно - гарант прав человека. “Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царствие Божие, а только в том, чтобы он до времени не обратился в ад”[16]. Государство, таким образом, не есть некое подобие Царствия Божия на земле, а является “промежуточным”, служебным институтом.

Законы нужны, в первую очередь, для защиты людей друг от друга, от коллективов и от государства. В этом смысле юридические законы принуждают людей к соблюдению элементарной морали: не убивай, не воруй, не лги в суде, не мешай людям мировоззренчески самоопределяться (это и есть минимально необходимая для общежития нравственность). Одни люди не имеют никакого права манипулировать другими. Следует не минимизировать богоданную свободу (как при утилитарном социализме), а максимизировать её апофатическую область при жестком соблюдении заранее определенных и оговоренных ограничений.

Именно тогда люди перестанут быть рабами и обретут достоинство свободных людей, почувствуют вкус к свободе, а не к вольнице или рабству. Именно тогда будет вожделенный на Руси порядок, и законы, наконец, будут работать. Все будут заинтересованы, чтобы они работали, потому что только законы создают условия для внешней свободы человека[17].

Идеализм права

Правовой закон предполагает, таким образом, некоторый “идеализм” – веру в человека, признание достоинства человеческой личности, а также признание иерархической системы духовных и материальных ценностей. Образно говоря, нужно “держать” метафизическую вертикаль, ориентироваться на её соловьёвский поэтический аналог - “неподвижное солнце любви”. В.С.Соловьев повторяет западную классическую теорию правового либерализма, в основе которого лежит теория «естественного права». Строго говоря, «естественное право» не совсем естественно: оно предполагает надприродный ориентир - Бога, т.е. оно метафизично, сверхъестественно. И в то же время оно естественно «записано в сердцах людей» (Рим. 2,15). Христианство значительно “поднимает планку” естественного права.

Общечеловеческие ценности

В споре об общечеловеческих ценностях, лежащих в основе права, с Л.Тихомировым (их ярым противником) В.Соловьёв логически ясно показал, что заповедь Христа о необходимости поступать во всём с другими так, как мы хотели бы, чтобы они с нами поступали (Мф.7,12), включает в себя известное “золотое правило нравственности”. Соловьёв показал также, что справедливость - понятие не только православное (христианское), но и общечеловеческое, поскольку все люди хотят, чтобы с ними обращались справедливо. Отсюда же следует необходимость признания свободы вероисповедания и веротерпимости. Веротерпимость, таким образом, есть прямое приложение (в области религиозных отношений) всеобщего принципа справедливости, который безусловно обязателен для всех христиан, а следовательно, и для христианского государства[18].

По сути дела, Соловьёв во всех своих работах развивает концепцию христианского гуманизма. Везде, где имеется этическое измерение, возможно осмысление с христианской точки зрения. Именно в этом пункте резкое расхождение Соловьёва со сложившимся в России популярным типом духовности, жестко разделяющим мирское и церковное. В этом же главная причина  непопулярности Соловьёва в России. Многие сегодня почему-то решили, что гуманизм может быть только безбожным (анропоцентрическим), а право - чем-то очень светским, не имеющим никакого отношения к религии, которая учит, в основном, послушанию. Богословы часто считают Соловьёва слишком философичным, а философы - слишком религиозным[19]. Он оказывается как бы в ничейной области. Но жизнь не знает ничейных областей.

Вселенский проект В.С.Соловьёва

Соловьёв с болью в сердце ощущал разделенность и взаимонепонимание христианского мира. Это противоречило самой сути христианского универсализма.

С другой стороны, одна из важнейших идей  В.С. Соловьёва была в том, что должны существовать какие-то промежуточные формы между миром дольним и горним, миром материи и миром идей. Собственно говоря, это и есть - “срединное царство социума”, сознательно организованные формы социальности. Церковь - это Богочеловеческий организм, и в нем есть (как в царстве) социальное измерение. Для В.С.Соловьева весь мир – это потенциальная Церковь.

В.С.Соловьёв задумался: с какой видимой церковной организацией можно в наибольшей степени отождествить “единую, святую, соборную и апостольскую церковь” христианского Символа Веры? Как вообще соотносятся церковь видимая и невидимая?[20]

В.С.Соловьёв пришел к выводу, что именно Католическая церковь имеет организационную структуру наиболее соответствующую видимой части должной Вселенской церкви. Он видел в этой структуре не утилитаризм и рационализм, как славянофилы, а видимый знак, некоторую актуализацию идеала, его разумной (логосной) стороны в земной плоскости. Именно формальная экстерриториальность церкви, материализованная в независимом государстве Ватикан, создавала адекватную, по его мнению, предпосылку и для фактической независимости церкви от всякого рода земных владык. Известно, как быстро подпадают национальные церкви, обретя независимость (автокефалию) от метрополии, в зависимость от  государственной власти страны обитания. Католическая церковь, по мнению В.С. Соловьёва, имеет своим предназначением вселенское священство. Именно Католическая церковь в ходе исторического своего бытия создала социальное церковное тело, является кафолической (греч.), т.е. вселенской, универсальной, наиболее полно воплотившейся и наиболее независимой от земных властей. Не очень хорошо зная практическую жизнь Католической церкви, Соловьёв ее как бы логически вычислил в этом качестве.

Что касается государственности, то мощная государственность во главе с монархом-царем была актуализирована в России. Российская империя имела, таким образом, по мнению Соловьёва провиденциальное предназначение быть воплощенным земным царством, воплощать царское служение.

А пророческую функцию должна выполнять критически мыслящая общественность (гражданское общество).

Соловьёв предлагал, таким образом, объединить вселенское священство Католической церкви с Русским царством при критической общественностью.

Соловьёв пытался здесь несколько схематически, в соответствии со своим проектом Богочеловечества, перенести катехизическую идею тройственного служения Христа (первосвященнического, царского и пророческого) - в политико-социальную сферу, причем в глобальном масштабе.

Папа Лев 13, познакомившись с проектом Соловьёва, сказал: “прекрасная идея, но невозможная без чуда”. Католическая Церковь все же оценила плодотворность методологии В.С. Соловьёва: объединять все доброе, представляя мир как многоуровневое органическое целое, преодолевая при этом крайности и односторонности. В западных богословских школах (особенно европейских) защищаются диссертации по работам В.С. Соловьёва. Известный католический богослов 20 века Х.Ф.У.Бальтазар сравнил В.С. Соловьёва по его способности синтезу с Фомой Аквинским. Папа Иоанн Павел II в своей энциклике “Вера и Разум” (1998) указал на В.С. Соловьёва как на мыслителя, обогатившего католическую мысль. Он же создал премию имени В.С.Соловьёва.

И сегодня этот проект в плане его полной реализуемости кажется утопическим, но методологически В.С. Соловьёв все же оказался прав. Все равно надо делать усилия в эту сторону, стремиться к вселенской солидарности и миру без тоталитаризма на всех уровнях (это и было бы подлинной глобализацией). Он был одним из первых российских мыслителей, понявших роль гражданского общества. Он не считал это чисто светской затеей. В целом, проект В.С. Соловьёва можно понять как социо-онтологическую (не литературную только) метафору гармонического единства, солидарности различных общественных сил. Соловьёв не употребляет термин “субсидиарность”, вошедший в социальное учение Католической церкви[21], но фактически он очень к нему приблизился. В этом, повторим, он оказался прав, ибо человечество ничего более разумного до сих пор не выдвинуло[22].

Согласно современной либеральной политологии, государство должно быть демистифицировано и “расколдовано”, никакая “власть свыше” ему Богом специальным образом не делегирована. Государство лишь попущено Богом, как и многое другое[23]. Государство существует для общества, которое и нанимает госчиновников. Не государство должно контролировать общество, а общество должно контролировать государство, делегируя ему некоторые свои функции. Таким образом, государство понимается как техническое средство, а не самоцель.

Церковь не имеет властных функций, отделена от государства[24], но она не отделена от общества и свободна влиять на общество. Святой Дух действует через Церковь и через общество (“дышит, где хочет”), а государство, как уже было сказано, - это лишь инструмент гражданского общества.

Противоречит ли такой подход концепции Всеединства В.С.Соловьёва, не говорившем о необходимости отделения церкви от государства? Думается, что все-таки - нет. Просто это всеединство оказывается более сублимированным, менее органичным, не так уж прямолинейно связанным с внешними формами. Пока жива идея всечеловеческой солидарности В.С.Соловьёв будет прав.

Концепция Всеединства Соловьёва имеет и экуменическое измерение. Его интуиция позволяла ему прозревать глубинное единство всего доброго во всех мировых религиях[25]. Известно, что основные этические предписания мировых религий (заповеди) одинаковы и совпадают с универсальной этикой, в основе которой лежат общечеловеческие ценности. В мистической глубине разрыва между католичеством и православием не произошло.

Для кого-то всё общее является пустой абстракцией, нагоняющей скуку. Такие люди могут говорить только о конкретном, желательно о чем-то видимом и материальном, т.е. частном. Но для В.С. Соловьёва именно общие идеи, архетипы мироздания обладали вдохновляющей силой. Ведь именно в них – начала (порождающие образцы по Платону) всех вещей. Соловьёв был не только универсалистом, он являлся и настоящим пророком универсализма. Его универсализм включал решение и церковного вопроса. Он так высоко поднялся над партийностью, кружковщиной, сектантством, что многие даже просвещенные люди его времени не очень-то его понимали. Его проект осуждали епископ Антоний (Храповицкий), обер-прокурор Святейшего Синода К.П.Победоносцев, профессор церковной истории Московского университета протоиерей А.М.Иванцов-Платонов, профессор по кафедре нравственного богословия Московской Духовной академии (с 1902г.) М.М.Тареев и многие другие. Книги В.Соловьёва часто не пропускала цензура.

Ко времени Соловьёва основные христианские конфессии уже привыкли жить раздельно. Боль церковного разделения было дано чувствовать немногим. Соловьёв был одним из них. Здесь он тоже опередил время. Организованное экуменическое движение начнется лишь в первой половине следующего столетия. После кошмаров мировых войн в 1948г. образуется Всемирный Совет Церквей. Сегодня в него входят 350 христианских Церквей, деноминаций и содружеств из 120 стран мира. Понадобилась Вторая мировая война, чтобы христиане почувствовали необходимость в объединении.

В.С.Соловьёв, несмотря на весь свой “идеализм”, чувствовал приближающуюся российскую катастрофу. Незадолго до своей смерти В.С. Соловьёв пишет “Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории со включением краткой повести об антихристе”. Объединение католической, православной и протестантской церквей все-таки происходит, но не в результате эволюционного развития человечества, не в результате собеседований, диалогов и конференций, а как момент истины, в лице немногочисленных истинно верующих во Христа, в катастрофических катакомбных условиях.

Отказался ли В.С. Соловьёв от своей идеи Богочеловечества? Его последнее письмо “По поводу последних событий” в редакцию журнала “Вопросы Философии и Психологии”, где он вспоминает высказывания своего отца, вроде бы проникнуто разочарованием в духовной эволюции человечества. Но может ли одна фраза перевесить всю историософию[26] Соловьёва? Здесь парадокс, или как богословы говорят - антиномия. С одной стороны, Христос не обещал людям никакого благополучия на земле. Более того, Он не исключал всеобщий упадок веры (Лк.18,8). В последней книге Библии “Откровении” говорится о катастрофическом преображении всего мира, о страшном суде. С другой стороны, означает ли это, что люди уже сейчас должны отказываться от веры и от волевого усилия по возделыванию, окультуриванию и очеловечиванию этого мира, как, например, русские крестьяне в 1492 г., ожидавшие конца света?  Эсхатологический катастрофизм не отменяет общей направленности к возрастанию добра. Лишь путь к нему может оказаться более прерывистым и сложным, чем представлялось ранее. Возможно, что в огне апокалипсиса не все сгорит, а всё лучшее преобразится. Так что земные человеческие труды не пропадут даром.  Каким конкретно образом? Пока мы точно этого не знаем.

Сверхзадачей В.С. Соловьёва и была актуализация Добра в этом мире, в соответствии с евангельской парадигмой: “Царство Божие здесь и сейчас, но в будущем - еще в большей степени”. Именно в этом он видел не вызов Богу, а послушание Богу, а значит и Истине. Бог и Истина сочетались в его сознании.

В.С. Соловьёв хотел перейти от стихийно-исторического этапа развития общества к этапу разумному. Только разумность он понимал не в позитивистско-утилитарном смысле. Он был чуть ли не единственным религиозным просветителем в России. Он знал, что рационализм не достаточно рационален, а позитивизм не достаточно позитивен, что любой “изм” замыкается на себя, является, по сути дела, новым идолом. Он всю жизнь боролся с наукообразными и религиозными идолопоклонниками. Но Россия в очередной раз пошла “своим путем”, да и сегодня В.С. Соловьёв особенно не в чести у многих современных постсоветских философов, не верящих в силу права. Позитивизм продолжает жить в разнообразной конкретомании, отрицающей любые “идеалы” и даже обобщения. В последнее время, правда, у некоторых философов наблюдается некоторый переход «от марксизма к идеализму». Ситуация усложняется все более возрастающим постмодернистским «фоном». Постмодернизм же, с его методологическим отрицанием любых обобщений, принципиально не хочет видеть из-за деревьев никакого леса.

Личная религиозность

При ясно выраженной симпатии В.С.Соловьева к Католичеству логично было бы в него перейти. Но он не верил в индивидуальные обращения и переходы из одной конфессии в другую. Это не было бы кардинальным решением проблемы. Однажды он причастился (18.02.1896)  у католиков православного обряда и даже прочел Тридентский символ веры, но незадолго перед смертью в имении Трубецких (в Узком, под Москвой) он причастился (18.07.1900) у местного православного священника - настоятеля и ныне действующей церкви Казанской иконы Божией Матери.

Преодолел ли он тысячелетний церковный раскол в своей душе? Или он чувствовал, что в какой-то глубине раскола и не было? Был ли он “всехристианином”, по выражению свящ. Г.Петрова? В письме (29.11.1886) к архимандриту Антонию (Храповицкому) Соловьёв, побывав за границей и причастившись в сербской православной церкви в Загребе, писал: “Я вернулся в Россию, - если можно так сказать, - более православным, нежели как из нее уехал”[27]. Но его  друг детства Л.М.Лопатин вспоминал другие слова В.С.Соловьёва: “Меня считают католиком, а между тем я гораздо более протестант, чем католик”[28]. Сам В.С.Соловьёв в письме к В.В.Розанову (28.11.1892) высказался так: “Исповедуемая мною религия Св. Духа шире и вместе с тем содержательнее всех отдельных религий: она не есть ни сумма, ни экстракт из них, как целый человек не есть ни сумма, ни экстракт своих органов”[29].

Популярный образ Соловьёва сильно мистифицирован. Соловьёв, конечно, давал богатую пищу для любителей мистической романтизации начала 20-го века. У него были видения Софии - персонифицированной Божественной Премудрости, он слышал голоса, писал стихи. Обладал чувством юмора и не чуждался вина. Он употреблял такие рискованные с традиционной точки зрения выражения как: “свободная теургия”, “свободная теософия”, “свободная теократия”. Но это вовсе не означало, что у него было плохо с логикой или с чувством реальности. Здесь он превосходил многих толстокожих “реалистов”. Достаточно посмотреть его полемику с ними. Они часто бывали правы в частностях, но никогда в целом. А.Ф. пояснял, что “не нужно пугаться этих необычных терминов”[30]. Под “теократией” Соловьёв понимал не широкие властные прерогативы церковных институтов, что согласно его концепции, означало бы лишь “отвлеченный клерикализм”, но существенную, хотя и не принудительную, направляющую роль христианских ценностей в жизни человеческого общества. “В.Соловьёв - это в основном светлая, здоровая, энергичная, глубоко верующая в конечное торжество общечеловеческого и всечеловеческого идеала натура”[31]. Лосев отмечал и пессимизм в мировоззрении В. Соловьёва, который был обусловлен предчувствием приближающихся социальных катастроф. Было бы хуже, если бы Соловьёв этого не чувствовал.

Наши проблемы

Существуют разные типы религиозности, можно быть религиозным и не платоником, что свойственно, например, протестантизму. Российский тип религиозности  вообще исторически  не связан с парадигмами платонизма, реформации, просвещения, включающих в себя социальную проблематику[32]. Поэтому нам и не приходит в голову благоустраивать внешний мир, продумывать принципы общественного бытия, развивать гражданское общество[33]. Мы по-восточному склонны к фаталистическому восприятию истории и власти, вроде бы больше о спасении собственной души думаем, чем о правовом государстве.

Поэтому у нас и В.С. Соловьёв не популярен и, в общем-то, не понят. Как критически мыслящий платоник, христианин и универсалист - он, конечно, западник.  Как мыслитель с сильно развитой интуицией целостности, синтеза, всеединства, цельного знания и универсализма, он продолжает великую традицию объективного идеализма Гегеля и Шеллинга, и здесь его частичное сходство со славянофилами. Его софиологические построения роднят его с Востоком. Но в чем В.Соловьёв поистине уникален, так это в том, что его мистицизм сочетался с социальной проблематикой.

В эпоху постмодернизма, игровой культуры, В.С.Соловьёв не может быть популярен. Он говорил о судьбе Добра и общечеловеческой солидарности, был апологетом Добра и уже тогда понимал необходимость его оправдания и защиты. Эта давняя добродетельная идея не может быть модной, но она фундаментальна, и без нее  постмодернизмы заведут человечество в дебри.

Актуальность Соловьёва и в том, что проблематика общественного сознания в России не изменилась. Идут все те же споры о дальнейшем пути России: на что ориентироваться, “с кем дружить”, “что делать”? Количество людей желающих идти “другим путем”, несмотря на все трагические перипетии истории, не убавляется. Гражданского общества в России почти нет. Универсальный, всеобъемлющий ум Соловьёва здесь очень кстати.

________________________________________

[1] Что не предотвратило обвинение Его фарисеями  в политическом преступлении (Ин. 11,48).

[2] Здесь В.С.Соловьёв предугадал то, что в христианской мысли 20 в. будет трактоваться как человеческое измерение Царства Божия (К.Барт, П.Тиллих), “кафолическое сознание” (Вл.Лосский) или как “Божественная среда” (П.Тейяр де Шарден) // см. примечание к статье “О подделках” // Соловьёв В.С. Сочинения в 2-х томах. М., 1989. Т.2. С.687).

[3] Соловьёв В.С. О подделках // Соловьёв В.С. Сочинения в двух томах. Т.2, М., 1989, С.307-308.

[4] Следует сказать, что такое понимание христианства было (и продолжает быть) очень непопулярно в России, где возобладало понимание христианства как  аскетическо-монашеского и обрядово-бытового православия.

[5] Это одно из часто встречающихся выражений В.С.С. Докторская диссертация В.С.С. называется “Критика отвлеченных начал”(1880). В.С.С. считал, что во всех философских направлениях, построенных на каком-либо одном принципе, имеется односторонность – отвлеченное начало. В.С.С. хотел создать философию, которая бы имела целостный характер.

[6] В платонизме мир воспринимается как универсальное целое, иерархически структурированное, где все, в конечном итоге, должно стремиться к Богу, который и есть высшее Добро, Истина и Красота. Платоник тот, кто за всем видимым и слышимым миром видит и слышит некую глубинную основу (идеи). Видимый зыбкий и меняющийся мир есть отражение мира более основательного и прочного невидимого мира, мира Божественных замыслов о мире. Мир идей (прообразов) более реален, чем мир изменчивой материи. Соловьёв был христианским платоником и мистическим реалистом.

[7] В этом была главная ошибка славянофилов, тяготевших к социальной патриархальности.

[8] В социологии такой взгляд называется “социальный атомизм”.

[9] В.С.С. утверждал, что гражданский суд не самодостаточен и  должен подчиняться только правовому закону.

[10] Первое абсолютное – Бог.

[11] Имеется в виду средневековый спор об универсалиях.

[12] Соловьёв В.С. Право и нравственность // Собрание сочинений. СПб., (1894--1897). (Фототипическое издание, Брюссель, 1966). Т.8. С.530.

Никакая позитивная наука не может ответить на вопрос: чего больше в жизни: добра или зла? Тем более, что эти сами понятия (добро и зло) в научной терминологии четко не определяются. Дело не только в том, что должное от фактического по Соловьёву без трансцендентного начала отличить почти невозможно, но и в том, что невозможно определить степень их онтологической укорененности (важности). Отсюда - неизбежный практический релятивизм в праве основанном на позитивизме. Тут и теория “естественного права” не спасает. В России никогда толком не понимали, что это такое.

[13] Там же. С.531-532.

[14] Там же. С.547.

[15] См.: там же. С.542. Ясно, что нельзя максимизировать принудительно контролируемую нравственность, т.к. тогда произошло бы полное отождествление морали с правом, и возникло бы “министерство любви” (по Оруэллу).

[16] Там же. С.548.

[17] Природа человека не является чисто духовной, человек не есть чистый дух, поэтому, наряду с внутренней свободой, есть необходимость и во внешней свободе. Казалось бы, это очевидно, но часто именно с религиозной точки зрения отрицается необходимость  внешней свободы.

[18] Соловьёв В.С. Собрание сочинений в двух томах. М.,1989. Т.2, С.524.

[19] Поэтому, кстати говоря, на столетие со дня его смерти не обратили внимания ни в богословских школах России, ни на философском факультете С.Петербургского  университета.

[20] Это один из сложнейших вопросов экклезиологии (учения о церкви), на который нет, да и не может быть, простого ответа.

[21] Согласно принципу субсидиарности (или вспомогательности), ни государство, ни какое-либо большое общество не должны подменять собой инициативу и ответственность личностей и промежуточных образований (Катехизис Католической Церкви, п.1894).

[22] Идею Всеединства В.С.Соловьёва можно увидеть в современном холизме (от греч. ολος - целый), в котором мир понимается как органическое целое.

[23] Точный перевод  Рим 13,1: «… нет власти не под Богом».

[24] Необходимость  отделения церкви от государства по линии властных функций следует из небезошибочности церковной власти в политической плоскости. Светская власть тоже небезошибочна, поэтому она тоже должна быть ограничена, разделена на три ветви.

[25] “Все религиозные системы суть лишь различные, более или менее ограниченные фазисы одного и того же религиозного содержания” (Соловьёв В.С. Полное Собрание сочинений и писем в 20 томах). Т.1. С.154. М., “Наука”. 2000.

[26] Историсофия – попытка разглядеть премудрость Божию в истории.

[27] Соловьёв В.С. Письма. СПб., 1911. Т.3. С.189

[28] Лопатин Л.М. Памяти В.С.Соловьёва // Вопросы философии и психологии. 1910.№5. кн.105. С.635 (цит. по: Лосев А.Ф. Владимир Соловьёв и его время. М., 1990. С.398)

[29] Соловьёв В.С. Письма. СПб., 1911. Т.3. С.44

[30] Лосев А.Ф. Владимир Соловьёв и его время. М., 1990. С.130.

[31] Там же, С.86.

[32] Это связано с недостаточным восприятием Русью античного наследия.

[33] Формула графа С.С.Уварова “православие, самодержавие, народность” носит символическо-иконографический характер.